Главная функция отца – передать Жизненный опыт

Андрей, с высоты Вашего опыта можете ли Вы сформулировать ключевую проблему отцов и детей в современных реалиях?

А.К.: Я бы сказал в принципе о проблеме родителей и детей, а с отцами еще хуже обстоят дела. Роль родителей свелась к стандартному набору шаблонов поведения: чтобы ребенок хорошо питался, чтобы он хорошо учился, посещал какие-то тренировки и не нарушал закон.

В итоге велика вероятность, что все родительское присутствие сводится к функции таких контролеров и проверяющих. При этом интересы ребенка, его мысли и чувства отходят на второй план. Плюсом к тому – позиция, что родитель должен быть еще и достаточно строгим. Эта дежурная строгость подрывает доверие ребенка, что он уже не готов ничем делиться, а только старается соответствовать или бунтовать против их ожиданий.

Ситуация усугубляется еще и тем, что у нас вообще не очень принято, что отец уделяет внимание детям. Он, конечно, будет пересекаться с ребенком дома, вернувшись с работы, но общения может просто не быть. Мама может попросить отца подключиться в сложной ситуации, если отпрыск перестал слушаться или выполнять обязанности. Тогда он выступает чаще в роли злого цербера, вооружившись авторитетом и угрозами наказаний, заставляет следовать желаемой модели. К сожалению, это может быть единственным поводом для их коммуникации.

Какова, по-Вашему, главная функция отца в воспитании ребенка?

А.К.: Если мы говорим о воспитании сына (так как именно сыновья нуждаются в роли отца), то основная его функция – передать жизненный опыт, который помог добиться успехов или, наоборот, привел к каким-то ошибкам и неудачам. У нас не очень принято разговаривать с детьми, особенно с подростками о своей деятельности, достижениях, каких-то личных выводах в работе, семейной жизни и отношениях, о том, что я, как взрослый человек, мог бы самому себе порекомендовать, если бы вернулся лет на двадцать назад. Сегодня есть много семей, где зарабатывают и мужчина, и женщина, но предполагается, что больше ответственности за материальные и бытовые достижения лежит на мужчине. Вот этот его опыт очень важен и ценен. В наше время вряд ли где-то еще молодой человек может узнать какието нужные вещи. Главное – это правильно донести до ребенка.

Ну, а если отец в классическом понимании не очень приятного для меня слова – «неудачник»? Ничего особенно не добился: ни карьеры, ни крепких семейных ценностей – никакой, скажем так, что он может дать сыну?

А.К.: Здесь нужно понять, осознает ли он свое положение или считает, что с у него все в порядке – от этого многое зависит. Если для него все так и должно быть, то я надеюсь, что он хотя бы является любящим и понимающим человеком, может выслушать и поддержать – это уже немало. 

Но он всегда может честно взглянуть на свой жизненный путь, проанализировать его и откровенно поделиться с сыном уже осознанными ошибками, которых можно было бы избежать. Потому что если мы ни о чем не разговариваем, то велика вероятность, что наши дети повторят наш путь с поразительной точностью. Знаете, бывают родовые сценарии – как это происходит, не очень понятно, но можно предполагать повторение психологических моментов или идеологических подходов. Вот если честно об этом разговаривать, вполне возможно, удастся разорвать этот порочный круг, и ошибки родителей не будут допущены детьми. Об этом очень трудно разговаривать с детьми и видеть в них равного собеседника – этому нужно учиться. Ведь всегда положено, что родитель более опытный, зрелый и мудрый. Но дети тоже достаточно быстро начинают понимать, что их родители далеко не те люди, которыми они хотели бы стать, когда вырастут.

Дуть на это щеки родителям не стоит – это не признак большого ума. Наверное, так многие делают, но они рискуют окончательно потерять контакт с детьми. В конечном счете в момент какой-то обостренной ссоры они могут прямым текстом спросить: «А чему ты вообще можешь меня научить из своей, простите, глубокой задницы?»

Поэтому честный диалог и совместный анализ собственных ошибок – это совершенно другой подход. В таком случае вас не в чем обвинить, а молодой человек имеет возможность больше понять через эту ретроспективу и получить возможные сценарии развития событий. Это очень полезно, даже если ему кажется, что он уже все сам знает и вообще с усами.

На Ваш взгляд, может ли женщина, которая осталась одна с сыном или с сыновьями, воспитать достойного мужчину. Есть ли у нее вообще такая природная возможность, или ей необходимо искать мальчикам мужское окружение? Это может стать большой проблемой для женщины после развода?

А.К.: Первое, что мама должна сделать, если всетаки семья развалилась, – это перестать винить себя в этой ситуации. Многим женщинам свойственно испытывать чувство вины перед детьми, что не смогли сохранить семью, лишили их отца, и это чувство незримо довлеет над их отношениями. Она может транслировать это неосознанно, но дети это чувствуют.

Если бы мама просто честно объяснила, что всякое в жизни бывает, возникли трудности, при этом не дискредитируя папу в их глазах. Потому что есть вопросы двух взрослых людей, которые расстались, но у детей отец на всю жизнь. Поэтому отпустить ситуацию и не ставить на себе крест в отношениях с другими мужчинами для женщины очень важно. Многие женщины разочаровываются в мужчинах и решают посвятить себя детям, но это тоже утопический путь.

Поэтому матери очень важно не забывать про себя и строить свою жизнь вне зависимости от того, как сложились отношения с прежним мужем. Но в целом, сегодня мужское окружение для мальчиков не является большой проблемой: можно найти какие-то кружки и занятия, которые происходят в мужском коллективе, где есть наставники. Можно общаться с полными семьями, где есть папы, которые хорошо занимаются со своими детьми. Чтобы в жизни мальчиков появились мужчины с мужскими занятиями. Тогда все может сложиться вполне полноценно.

Еще один момент, который нужно понять женщине, что развод – это совершенно не приговор ее будущей семейной жизни. Я знаю истории, в которых женщины выходили замуж даже в пятьдесят лет с шестью или семью детьми. Все – в голове.

Есть ли у Вас любимчики среди Ваших сыновей?

А.К.: Скажем так, одного нет, но, наверное, я не могу сказать, что одинаково отношусь ко всем. Кто-то мне нравится больше, кто-то меньше, но любимчик не один – у меня их пятеро, богатый выбор. Но я очень-очень внимательно слежу за тем, чтобы одинаково относиться ко всем и не выделять никого как-то явно. В душе может быть и есть что-то такое, но внешне я этого не показываю.

Какова разница, на Ваш взгляд, между старшими и младшими детьми и сыновьями? Я, как женщина, предпочитаю иметь дело с мужчинами, которые были старшими в семье. Мне очень редко попадались младшие, которые были хороши в отношениях. По-моему, есть какая-то корреляция здесь, не думаете?

А.К.: Может быть… Могу сказать точно, что нашему старшему досталось с точки зрения помощи родителям по уходу за младшим гораздо больше, чем его следующим братьям. Вот он более ответственный и подготовленный.

На самом деле есть два момента, как мне кажется. Первое: разница между старшим и младшим моими сыновьями – восемнадцать лет, и я действительно вижу, что они разные. Не зря есть градация поколений: зумеры, миллениалы и так далее. Мне со старшим гораздо проще находить общий язык по каким-то вопросам – не только потому, что он уже вырос, а и потому, что он был мне более понятен, когда был помладше. Возможно, у нас меньше разрыв в годах.

Но дело и в психологических особенностях, потому что младшие, допустим, более цифровые. У них совершенно другой подход к поиску и анализу информации и всему остальному.

В общем, технически обязанности распределяются по старшинству, и младшим, конечно, гораздо комфортнее. В случае с моими пятью эстафета передается и конвейер, так скажем, работает.

А самому младшему какие задачки придумаете?

А.К.: Он будет нянчиться с нашими внуками.

Какой Вы сами сын?

А.К.: У меня отец умер достаточно давно, когда мне было 10 лет, мама, слава богу, жива и хорошо себя чувствует – я стараюсь ее оберегать, помогать и не забывать.

При этом я точно не тот человек, который может часами разговаривать по телефону и рассказывать о своей жизни. Возможно, это чисто мужская особенность. У меня не получается многословно делиться своей жизнью. Что, наверное, в определенной степени мой минус, но это объективная реальность, которую я не могу перебороть, к сожалению.

Вероятно, я был очень рано повзрослевшим сыном, у меня семья появилась уже в девятнадцать, с этого момента я живу отдельно от мамы. Поэтому у нее все произошло стремительно.

Каким Вы будете дедом? Вы уже примеряетесь к этой роли?

А.К.: Безусловно, я буду дедом, который иногда рад приехать к внукам, понянчиться, побаловать и развлечь. Я буду в жизни внуков периодическими яркими вспышками.

Не завидуете ли тем, у кого, помимо сыновей, случилась еще и дочь? Хотели бы девочку?

А.К.: Хотеть, наверное, хотим, но где-то в глубине души уже осознали, что у нас скорее будут внучки, чем дочки. Я знаю, что супруга хотела бы еще, но я, оценивая рационально, что мне еще всех их нужно поднять, воспитать, довести до какого-то состояния, этот порыв придерживаю.

Но, начиная примерно с третьего сына, мы морально свыклись с тем, что шансы на девочку не очень велики. Мы все-таки еще дважды попробовали. Я допускаю, что если бы мы продолжали пробовать дальше, то в какой-то момент все бы произошло. И я знаю такие примеры.

Когда мы рожали четвертого, роды принимал мужчина-врач. Он и говорит: «Я хотел бы сказать вам, приходите за пятым, это точно будет девочка, но у меня прямо сейчас в соседней палате армянская мама рожает армянскому папе восьмую дочку подряд». А, как известно, для армян наследник – это дело чести, что называется, и восьмая дочка – это, конечно, сильно.

Все-таки относительно того, что у нас пять мальчиков, не было ощущения, что у нас что-то не сложилось. Мы просто любим детей и были абсолютно счастливы и в четвертый, и в пятый раз, и никто не переживал.